Директор информационной службы австралийского банка Westpac Дэвид Курран считает, что, вопреки распространенному мнению, сотрудничеству крупных банков с финтех-стартапами до сих пор мешали не опасения создать конкурентов на рынке, а риски, связанные с обменом данными.

По его мнению, переход к экономике программных интерфейсов (API) с открытыми сервисами и открытым программным обеспечением, по его мнению, будет естественным эволюционным шагом, но для этого придется решить три проблемы. Во-первых, банкам надо заменить старые системы, не приспособленные к работе с открытыми API. Во-вторых, стартапам необходимо обеспечить тот же уровень надежности работы, что и банкам. И наконец, необходимо завоевать доверие клиентов в отношении обращения с их личными данными. Кроме того, отметил Курран, финансовые компании вынуждены защищаться от все большего числа киберугроз.

Банки вскоре разделятся на два типа, считает он — остающиеся в традиционной модели работы и преобразовавшиеся в соответствии с требованиями цифровой революции. Эти последние будут очень важной частью экосистемы и двинут вперед экономику.

Жить в цифровой экономике означает постоянно быть готовым учиться чему-то новому, уметь использовать самые последние технологии как в профессии, так и в быту. О том, чему и как учиться, и почему это удобно делать в период, когда экономика переживает кризис, рассказал Computeworld Россия директор Учебного центра «Специалист» при МГТУ им. Н. Э. Баумана Дмитрий Гудзенко.

- Начнем с волнующего всех вопроса — какие профессии станут востребованы в ближайшем будущем?

Останутся востребованными все специальности, связанные с машинной обработкой информации и программированием, хотя, конечно, они несколько трансформируются. Больших Данные и Интернет вещей, самоуправляемые автомобили и биочипы — для всего этого потребуются люди, способные переводить человеческие идеи и потребности на язык машин и в «железо».

С другой стороны, будут востребованы профессии класса «человек-человек». Это относится и к такой области, как работа с кадрами, но не в привычном плане поиска кадров, а в их эффективном обучении, работе с ними на ином уровне, прежде всего в области мотивации, стимулирования, вовлечения в работу. Речь идет о всевозможных тренерах, менторах, социологах, специалистах, понимающих психологию людей, их потребности.

- Какие требования выдвигает цифровая экономика в плане обучения?

Происходит гигантский скачок в обучении, изменение самого подхода к его организации. Традиционная система обучения построена на принципах, когда книги были редкостью, и основана на том, что преподаватель что-то рассказывает своим слушателям. Сейчас источников информации огромное количество, но система во многих вузах осталась прежней. Бросается в глаза огромный конфликт между возможностями, которые приносят новые технологии, и страхом, что компьютер заменит преподавателя.

Но несмотря на то что цифровая экономика дает возможность получить знания где угодно и когда угодно, не требуя знания фактов, это не отменяет необходимости системного подхода, создания каркаса, фундаментального знания.

С другой стороны, все меняется, профессии быстро устаревают, уже нельзя спокойно выучиться и всю жизнь работать в одной профессии. Цифровая экономика вынуждает учиться постоянно, стремительно перестраиваться, все время осваивать новые технологии.

- Существует ли дефицит таких кадров в госсекторе?

Думаю, здесь нет проблемы. В госсекторе идет смена поколений, на государственные должности приходят молодые люди, которые уже активно используют новые технологии.

- А чему нужно научить «цифровых граждан» — потребителей электронных госуслуг?

Я считаю, основная задача — научить работать с цифровыми госуслугами. Потому что электронные госуслуги работают во многом лучше, чем «аналоговые», реагируют на наши обращения и жалобы. Но это не задача центров обучения, а скорее работа государства, которое должно активно пропагандировать новые способы взаимодействия.

- Сейчас активно обсуждается, в том числе на госуровне, тема импортозамещения, и все больше компаний задумываются о переходе на отечественное ПО. Вы ощутили потребность в обучении пользоваться такими продуктами?

Тенденция импортозамещения в ПО, конечно, сказывается и на нас. Например, очевиден очередной всплеск интереса к Linux. Вырос интерес к программированию на «1С», оживились и другие курсы, ориентированные на отечественные продукты, но все-таки пока это не является заметной тенденцией. Многие сейчас покупают отечественные САПР, но огромного спроса на соответствующее обучение нет, в отличие от курсов по Autocad. Слушатели справедливо считают, что научиться работать с альтернативными продуктами им будет несложно. То же самое касается офисного пакета «МойОфис», вряд ли его будет сложно освоить человеку, знакомому с Microsoft Word.

Обучение более консервативно, чем ИТ-отрасль, но даже если произойдет резкий разворот в сторону отечественных продуктов, потребуется время, чтобы перестроилась и система ИТ-образования.

- Мы видим бурное развитие образовательных интернет-сервисов, таких как Coursera. Что им могут противопоставить «классические» центры образования?

Я думаю, нужно не противопоставлять им свои программы, а активно пользоваться методами, которые те используют. Все то, что дают онлайн-сервисы, может быть частью смешанного обучения, и к нему мы движемся. Например, мы можем включить в программу видеокурс гуру с Coursera, дополнив семинаром с нашим преподавателем.

Важно помнить, что очные занятия — это еще и живое общение, как с преподавателем, так и с одноклассниками. На наших занятиях встречаются люди из разных областей, которых объединяет интерес к изучаемому предмету.

Наши слушатели ждут от нас не лекций, они ждут, что мы поможем разобраться, дадим общие основы, проверим знания — то, чего не дают онлайн-курсы. Мы даем систему знаний, отвечаем за эти знания, к нам можно предъявить претензии, у нас есть репутация, это то, чем мы сильны. Человек сам волен выбирать, какое обучение ему больше подходит — смешанное (которое удобнее, но дольше) или очное (оно всегда быстрее и эффективнее, но и дороже).

То же самое и с курсами, которые разрабатывают вендоры. Мы не противопоставляем их курсы своим, а дополняем. Например, Microsoft делает свои видеокурсы, а мы готовы дополнить их своими семинарами.

- Как изменились слушатели курсов за те 25 лет, которые работает «Специалист», и изменились ли? Есть ли заметная разница в способах восприятия информации, уровне подготовленности?

Да, изменились. Если в 1990-е годы мы просто удовлетворяли потребность в компьютерной грамотности, то сейчас этот спрос почти иссяк. Нынешним слушателям требуются более разнообразные, более глубокие знания, более широкие специализации. Спросом также пользуются длинные курсы, дипломные программы, которые мы тоже запустили.

Что касается уровня подготовки, то я, конечно, могу, как и все, посетовать на клиповое мышление, низкий уровень знаний молодых людей, которые приходят из школы. Изменилось отношение к обучению, но это зависит скорее не от поколения, а от общей экономической обстановки в стране. Когда все хорошо, зачем напрягаться? Когда становится плохо, возникает потребность чему-то научиться. За 25 лет работы у нас, например, появилась верная примета — если в январе много слушателей, значит, дела в экономике идут плохо, люди предпочитают учиться, а не отдыхать в праздники. В нынешнем январе было очень много слушателей.

- Вы говорили о смешанном обучении. Что оно подразумевает?

Еще в 2009 году мы стали использовать удаленное подключение к очным группам, когда слушатели могут не только видеть лекцию преподавателя, но и отвечать ему.

Обнаружив, что записи с таких вебинаров очень полезны, мы создали на их основе новый формат для технических курсов — open learning (открытое обучение). Он подразумевает очное обучение, но при этом студенты слушают запись курса, находясь в классе, выполняют упражнения, а преподаватель взаимодействует с каждым из них. Это сократило нагрузку преподавателей и одновременно позволило увеличить количество студентов.

Затем мы внедрили еще один формат — очно-заочное обучение, или Flip class room («перевернутый класс»). Студенты дома смотрят видеолекции, а домашние задания делают с преподавателем.

А сейчас мы возродили «почти безлимитное» обучение. Это похоже на модель SaaS, на которую перешли многие ИТ-компании. Оплатив подписку, в течение года можно подключиться практически к любому курсу по вебинару. К сегодняшнему дню на такое обучение записалось около сотни человек.

Продажи первых 3D-принтеров HP начнутся в этом году, сообщила Кэти Лесжак, директор по технологиям компании, в ходе выступления на конференции Morgan Stanley Technology, Media and Telecom.

В HP впервые анонсировали 3D-принтеры в 2014 году, а теперь готовятся к масштабному запуску в продажу. В связи с выходом на новый рынок компания приглашает на работу экспертов по материалам, инженеров-машиностроителей, менеджеров и торговых агентов.

HP располагает богатым опытом выпуска печатного оборудования, а теперь осваивает рынок 3D-печати, который за свою более чем двадцатилетнюю историю страдал из-за технических сложностей и проблем, связанных с поддержкой оборудования. В HP хотят предложить бизнесу 3D-печать, которая будет более быстрой и дешевой.

«Потребительская 3D-печать нас не интересует, — подчеркнула Лесжак. — Мы будем заниматься коммерческой».

Какие преимущества 3D-принтер дает предприятию? По словам Лесжак, вместо того чтобы использовать несколько машин для изготовления какого-либо изделия, все его детали можно будет распечатать на одном и том же 3D-принтере.

В компаниях смогут сократить производственные затраты за счет изготовления изделий на собственных мощностях. А благодаря возможности распечатывать детали по мере необходимости не придется складировать избыточные запасы.

В НАСА 3D-принтеры используют в изготовлении ракетных двигателей, а коммерческие компании их применяют в производстве автозапчастей и медицинского оборудования.

Инженеры HP хотят предложить полноценный инструментарий для создания трехмерных объектов, которые можно будет проектировать на специальной компьютерной системе Sprout. Кроме того, в компании хотят обеспечить возможность распечатывать 3D-объекты из виртуальных миров.

Принтер трехмерных объектов HP будет основан на мультиструйной технологии, в которой традиционная система 3D-печати комбинируется с инновационными методами, что позволяет работать с материалами новых типов. В процессе распечатки объект формируется из материала послойно с помощью связующего вещества, которое поступает через сопло печатающей головки. Для отверждения объект нагревается, затем для отделки применяется другой материал. Этот процесс многократно повторяется.

Принтер HP сможет работать со специализированными красками и материалами. В нем будут задействованы методы точного производства, используемые при изготовлении интегральных схем, сообщают в компании.

Технологиями 3D-печати в HP занимается подразделение PageWide, выпускающее типографские печатные машины. В них для ускорения печати используются особые краски; теперь в PageWide займутся разработкой красок и материалов нового типа и для трехмерной печати.

Восторги по поводу 3D-печати достигли своего пика в 2014 году, а потом сошли на нет. Акции компаний вроде MakerBot, ориентирующихся на потребительский рынок, стали падать. Это явилось одной из причин, по которой в HP хотят сосредоточиться исключительно на коммерческих заказчиках, отметила Лесжак.

Компании — пионеры в области 3D-печати, в том числе Stratasys и 3D Systems, были основаны еще в конце 1980-х, но их бизнес начал развиваться лишь в 1990-х, когда технологии достигли зрелости. В 3D-принтерах HP используется технология Binder Jetting (впрыскивание связующего вещества), позволяющая распечатывать полноцветные объекты. Она была введена в коммерческое использование еще в 1990-х компанией Z Corp., которую впоследствии приобрела 3D Systems.

Зоравар Бири Сингх провозгласил наступление четвертой эры ИТ, в которой определяющими будут технологии Интернета вещей, аналитики и автоматизации. Первая эра, начавшаяся в 1960-е годы, – эра мэйнфреймов, которые использовались в первую очередь для автоматизации задач учета. Вторая эра – с 80-х годов – характеризовалась распространением ПК, а затем и веб-технологий, которые обеспечили автоматизацию многих офисных задач, а также повсеместные коммуникации. В третий период, последние десять лет, определяющими стали мобильные технологии и облачные сервисы, резко выросло число устройств, вовлеченных в ИТ-процессы, а также набрали популярность социальные сети.

Главной движущей силой инноваций в новой, четвертой эре ИТ будет цифровизация «всего и вся». В Cisco выделяют два направления цифровизации — ориентированное на людей и на машины. Это коснется всех отраслей экономики. Скажем, примеры приложений первого направления в области розничной торговли – это 3D-системы виртуальной реальности, разнообразные цифровые помощники, виртуальные примерочные, системы индивидуального производства товаров (под конкретного покупателя). Что касается «машинной» цифровизации, то, например, в промышленности приходит время аддитивного производства с применением 3D-принтеров, повсеместной роботизации и автоматизированных предприятий.

По словам Сингха, данные – это нефть новой экономики, а ЦОД — ее нефтеперерабатывающие заводы. Формируемые на их базе облака станут естественным местом для обработки данных, при этом все популярнее будет гибридная модель потребления ИТ-сервисов с совместным использованием частных и публичных облаков. Управление подобными гибридными средами технический директор Cisco называет одной из самых сложных задач для ИТ-специалистов. Помочь здесь могут современные системы оркестровки, в том числе те, которые разработала Cisco.

Как полагает Сингх, в области технологических платформ для ЦОД и облаков традиционные решения на базе виртуализации будут постепенно уступать место решениям, ориентированным на использование контейнеров и микросервисов, которые более эффективны для большого числа задач, включая анализ данных. А значит, появятся новые ИТ-стеки, «заточенные» под контейнеры и микросервисы, причем контейнеризованные приложения смогут работать непосредственно поверх аппаратного уровня, без промежуточного слоя в виде гипервизора.

Согласно прогнозу Глобального центра цифровой трансформации бизнеса (Global Center for Digital Business Transformation), совместного проекта Cisco и лозаннской бизнес-школы IMD, в течение ближайших пяти лет в результате цифровой трансформации 40% ведущих игроков в разных сегментах рынка потеряют свои позиции. Большие компании традиционно довольно консервативны. Часто их руководители рассуждают так: «Если ты лидер, финансовые показатели отличные, то зачем что-то менять?» Однако цифровизация — это именно инновации, много инноваций, разрабатывать и внедрять которые необходимо очень быстро.

Cisco — ведущий игрок в сегменте ИТ, а потому угрозы нависают и над ней. Но на CiscoLive 2016 компания продемонстрировала готовность к самой глубокой трансформации, что, как надеются руководители Cisco, позволит ей оказаться в числе выигравших. И здесь большое значение имеют открытость компании, ее умение сформировать столь важную для развития Интернета вещей экосистему партнеров и создать максимально благоприятные условия для сторонних разработчиков приложений.

Как считает Бернд Хайнрикс, региональный управляющий директор Cisco по продажам решений Интернета вещей, даже 25 тыс. штатных инженеров Cisco не хватает, чтобы успеть за техническими новшествами, поэтому чрезвычайно важно привлекать внешние таланты. Этой цели служат центры инноваций, подобные тому, что организован в Берлине, – openBerlin. В нем есть все необходимое для технического творчества – от хорошего кофе до мощной ИТ-инфраструктуры в развернутом рядом контейнерном дата-центре, причем обстановка здесь очень неформальная. Само здание центра, хотя и довольно старое, благодаря усилиям Cisco и ее партнеров превращено в интеллектуальное; в частности, в нем развернута «умная» система освещения, которая регулируется с планшетного компьютера.

Одним из первых решений, созданных в берлинском центре инноваций, стала система управления активами, предназначенная для мониторинга и контроля распределенной инфраструктуры через Интернет. Решение разработано совместно с компанией azeti Networks, специализирующейся на технологиях M2M. Анализ данных, получаемых с различных сенсоров и камер, выполняется на маршрутизаторах Cisco с помощью программного обеспечения azeti. Такую обработку, проводимую максимально близко к источникам данных, в Cisco называют «туманными вычислениями» (fog computing). Это ускоряет принятие решений и выдачу управляющих директив. Система не требует ни постоянного подключения к Интернету, ни большой полосы пропускания на маршрутизаторе: в облако передаются только результаты обработки первичных данных. Благодаря реализованным в openBerlin кросс-организационным инновациям удалось существенно ускорить процесс создания решения и вывести его на рынок всего через полгода после открытия этого центра.

Cisco удалось реализовать масштабную программу для разработчиков DevNet, в рамках которой на CiscoLive проводился отдельный форум с большим числом практических семинаров и демонстраций. Программа DevNet объединяет около 370 тыс. участников, в распоряжении которых находится около 70 лабораторий по всему миру. Ими уже разработано более 50 новых наборов продуктов. Предложенные Cisco инструменты для разработчиков призваны максимально упростить и ускорить их работу. Так, система Mantl с помощью готовых компонентов и технологии микросервисов позволяет буквально в считанные минуты создать новое приложение.

О представленных на CiscoLive 2016 новинках более подробно можно прочитать в мартовском номере «Журнала сетевых решений/LAN».

Представители компаний IDC и Cisco провели деловую встречу с ИТ-руководителями российских предприятий, на которой обсудили вопросы цифровой трансформации бизнеса.

Цифровая трансформация, как уверяют в IDC, не очередной маркетинговый «зонтик», а стратегическая концепция, способная кардинально повысить операционную эффективность и производительность предприятий на основе тесной взаимосвязи их операционных процессов и информационных технологий.

Решения на базе этой концепции позволяют оптимизировать значительное число бизнес-процессов, во многих случаях исключив влияние человеческого фактора, а анализ и обработку больших массивов информации организовать в режиме, близком к реальному времени.

Андрей Кузьмич: «Быстрая ИТ-инфраструктура ускоряет движение предприятий в цифровой мир»

По данным отчета IDC FutureScape, где прогнозируются основные тенденции ИТ-индустрии на 2016-й и последующие годы, в ближайшие два года на цифровые стратегии бизнеса будет уходить больше половины ИТ-бюджетов предприятий, а основой всех крупных инициатив в этой области станут облачные вычисления.

Алексей Федоров, руководитель направления облачных сервисов IDC в России, подчеркнул, что цифровая трансформация является инновационным процессом, затрагивающим руководство, сотрудников, операционные модели компаний, работу с информацией, а не просто очередным проектом с заранее определенными сроками завершения.

«Инструментами трансформации служат технологии Третьей платформы, которые, наряду с облаками, Большими Данными, мобильными решениями и социальными сетями, включают также Интернет вещей», — отметил он.

К примеру, Большие Данные дают дополнительную информацию о клиентах, обеспечивающую персонализацию товаров и услуг, социальные сети служат источником сведений о предпочтениях заказчиков и их удовлетворенности тем или иным брендом, Интернет вещей предоставляет данные о процессах, использовании товаров и услуг, помогает формировать новые предложения.

В IDC считают Интернет вещей одной из наиболее перспективных составляющих цифровой экономики и прогнозируют рост числа устройств и приложений Интернета вещей к 2018 году до 22 млрд и 200 тыс. соответственно в таких отраслях, как производство, транспорт, розничная торговля и здравоохранение.

Цифровая трансформация предприятий требует разработки соответствующей стратегии и тактических решений. Открывается широкое поле деятельности для поставщиков консультанционных услуг, поскольку они способны помочь с выбором целей, созданием новых бизнес-моделей, определением основных задач в технологиях, формированием требований к кадрам для успешного выполнения проектов цифрового предприятия. Мировой рынок консалтинга в области цифровизации предприятий достигнет, по расчетам IDC, почти 100 млн долл. к 2019 году.

В IDC полагают также, что в связи с развитием решений цифровой трансформации и ростом числа их внедрений около трети ИТ-вендоров прекратят к 2020 году существование в привычном рынку виде.

Иллюстрацией глубины происходящих на ИТ-рынке преобразований служат такие крупные реорганизации и поглощения, как формирование на базе Hewlett-Packard двух компаний, фактическая покупка корпорацией EMC совместного предприятия VCE, грядущее слияние Dell и EMC.

Происходят изменения и в Cisco Systems, хотя приобретение компаний, чьи решения дают корпорации недостающие технологии, давно вошло в ее бизнес-практику. Среди последних приобретений — покупка Jasper Technologies, разработавшей облачную платформу, которая упрощает развертывание приложений Интернета вещей (см. «Cisco покупает Jasper», Computerworld Россия, №2, 2016).

Значительную часть доходов Cisco по-прежнему обеспечивают коммутаторы и маршрутизаторы, однако компания предлагает все больше продуктов и решений, характерных не для сетевых, а для ИТ-вендоров. В качестве примера можно привести серверы UCS или только что объявленные на конференции Cisco Live! в Берлине решения Customer Experience, Workforce Experience и Digital Ceiling. Последние, как утверждают в Cisco, способны ускорить процессы цифровизации и бизнес-преобразований на предприятиях.

В Cisco считают, что цифровая трансформация требует новой модели использования предприятиями ИТ. По словам Андрея Кузьмича, директора по технологиям Cisco в Россия и СНГ, подобная модель (ее в Cisco называют Fast IT), ориентированная на приложения и основанная на автоматизации их управления, виртуализации и оркестровке, помогает предприятиям оптимизировать имеющуюся ИТ-инфраструктуру и осуществить переход к цифровому бизнесу.

В России, по данным IDC, самыми распространенными инструментами цифровой трансформации являются сегодня решения на основе мобильных и облачных технологий. Динамичнее всего, как считается, трансформация происходит в финансовом секторе, телекоммуникациях и розничной торговле. Организации, успешно внедрившие компоненты цифрового бизнеса, – «Хоум Кредит Банк», биллинговый оператор «Единый расчетный центр», компания «Электронная Москва», ретейлер «М.Видео».

Игорь Агамирзян возглавляет Российскую венчурную компанию с 2009 года. За это время ситуация с поддержкой технологического предпринимательства в стране качественно изменилась. В 2015 году РВК поручено сформировать проектный офис Национальной технологической инициативы — долгосрочной государственной программы по продвижению российских компаний на перспективные глобальные рынки.

Сегодня в России дела с развитием венчурного бизнеса обстоят непросто, но генеральный директор РВК находит поводы для оптимизма. Computerworld Россия побеседовал с Игорем Агамирзяном об успехах и планах РВК и о том, что стоит за реализацией НТИ.

- Как развивался российский венчурный рынок за годы вашей работы в РВК и как обстоят дела сейчас?

Венчурный бизнес в России активно рос в период с 2010-го по 2013 год. Но затем по известным причинам произошел значительный спад, и на сегодня непонятно, когда рынок снова выйдет на траекторию устойчивого роста. Хотя по отдельным характеристикам ситуация даже лучше, чем раньше, в частности стало больше заметных экзитов (продажа инвесторами своей доли в компании. — Н.Д.).

Кризис всегда открывает новые возможности. Например, я как очень позитивное явление рассматриваю спад инвестиционной активности на рынке недвижимости. Если раньше недвижимость была гарантированным вложением с хорошим ростом, то теперь это не так, и больше потенциальных инвесторов стали обращать внимание на стартапы ранней стадии. Ожидаю, что тем самым будет дан толчок развитию бизнес-ангельского движения, хотя пока эти деньги совсем не «профессиональные» с точки зрения венчурных инвестиций, и наверняка будут потери. Но и это позитивный момент, потому что чем больше денег теряется, тем больше вероятность возникновения чего-то хорошего.

- Шесть лет назад вы говорили о задаче создания в стране экосистемы инноваций. Удалось ли ее решить?

Да, я считаю, что удалось. Произошло разделение программ развития на финансовые (инвестиционные, кредитные, грантовые) и нефинансовые, такие как поддержка развития компетенций, помощь в работе с партнерами и заказчиками, в том числе на международных рынках. Мы первые начали уделять этому внимание, а сейчас целый ряд институтов развития реализует нефинансовые программы.

Такой подход оказался весьма удачным. Классический показатель ROI на проектах развития экосистемы значительно выше, чем на финансовых и инвестиционных.

За прошедшие шесть лет венчурный рынок в России качественно изменился. Количественно, несомненно, тоже, даже после двух лет падения объем венчурных инвестиций в стране значительно выше, чем в 2009 году. В 2013-м по этому показателю мы были на втором-третьем месте в Европе и на первом – по темпам роста.

- Что теперь главное в повестке дня РВК — Национальная технологическая инициатива?

НТИ — абсолютно необходимое направление работы по развитию технологической экономики. Логика инициативы состоит в том, что на зрелых рынках получить заметное присутствие уже невозможно. Весь прошлый позитивный опыт российских компаний на международном уровне был обусловлен тем, что они входили на рынок в стадии его формирования. Но сейчас, даже если создать свой антивирус, стать новым Касперским не удастся. На сегодняшний день в традиционных ИТ — в корпоративных системах, в пользовательском софте, даже в интернет-проектах — окна возможностей уже закрылись. Уровень зрелости рынков и конкуренция таковы, что шансов сделать новые Microsoft, Google или Facebook нет.

В манифесте НТИ декларированы рынки, в которых открываются окна возможностей для появления новых прорывных технологий и продуктов. Но, к сожалению, мне кажется, что мы недооценили темпы развития некоторых рынков. Скажем, в технологиях интеллектуального транспорта за 2015 год произошел революционный прорыв, и теперь уже не очевидно, что остались шансы создать здесь глобального игрока.

- Задача НТИ — создать условия для появления компаний международного уровня?

Задача — создать условия для появления технологических компаний, которые станут донорами российской экономики через 20 лет. Очевидно, что традиционная ресурсо-ориентированная экономика более не дееспособна.

- Правильный ли это ориентир — поиск ниш, где могут вырасти новые гиганты? Есть ощущение, что сейчас на рынке инноваций доминируют яркие идеи, решающие конкретные практические задачи. При этом эксплуатируются базовые технологии, которые при своем поразительном потенциале стали общедоступными и дешевыми.

Любой новый рынок формируется вокруг стандарта. Это либо одна крупная корпорация, задающая индустриальный стандарт, либо множество малых, развивающихся вокруг общего стандарта. В основе интернет-рынка лежат стандарты W3C, рынка ПК — стандарты Intel и Microsoft (то, что иногда называют Wintel), рынка смартфонов — стандарт ARM-Android и т. д. Именно это определяет необходимость ориентироваться на рынки, в которых еще только открываются окна возможностей, потому что стандартов пока нет. Когда стандарт появится, бороться против него станет намного сложнее.

В целом это экономическая, а не технологическая задача — найти модель развития, которая обеспечит приток денег. Уже очевидно, что экономика в ближайшее десятилетие будет развиваться по модели, в которой стоимость всех стандартных массовых товаров, включая ресурсы, кардинально сокращается, а добавленную стоимость обеспечивают исключительно высокие технологии — в дизайне, в инжиниринге, в создании интеллектуального продукта.

Это не означает, что исчезнут базовые отрасли, но ориентироваться только на них нельзя. Страны, которые останутся в рамках индустриальной экономики XX века, с голоду не умрут, но по уровню жизни будут разительно отставать от развитого мира.

Если обратиться к истории, можно увидеть, что каждый новый фазовый переход в технологиях, который всегда влек за собой существенные перемены в экономике, оставлял какие-то группы стран за бортом. Если не лидером, то участником этой гонки быть необходимо. В противном случае последствия для страны могут быть катастрофическими.

Но и одним долгосрочным целеполаганием не обойтись, потому что для реализации таких планов нужно иметь хорошую базовую промышленность. Поэтому актуальны среднесрочные программы модернизации производственных мощностей на базе существующих технологий. К сожалению, цифровизация производства, осуществленная в развитых странах в 1990-2000-х годах, в России пока полностью провалена. В «цифре» умеют работать только промышленные предприятия, участвующие в международной кооперации, а те, что ориентированы на внутренний рынок, продолжают жить с технологиями 50-х годов прошлого века. Другой пример — электроэнергетика. Чтобы построить сквозную управляемую энергосистему, ничего нового с научной точки зрения не требуется, это задача масштабирования. Нужны огромные инвестиции, чтобы они обеспечили немедленную колоссальную отдачу. И так практически по всем отраслям.

- Это инвестиции в российского производителя. Может быть, не нужно искать побед на мировом рынке, достаточно развивать отрасли на внутреннем заказе?

Безусловно, такого рода инвестиционные проекты стимулируют развитие сразу нескольких отраслей. Госзаказ на модернизацию энергетики вызовет огромный спрос на продукцию приборостроения и специализированное ПО. И отечественные производители с удовольствием на этот спрос ответят.

Но это задачи на среднесрочную перспективу — ближайшие десять лет. Кроме того, есть насущные краткосрочные задачи, то, что принято называть импортозамещением, хотя я сам ратую за «экспортоориентированное импортозамещение». Подтвержденный экспорт — единственная гарантия качества продукта. Если ставить целью поддерживать отечественного производителя, полностью сфокусированного на национальном рынке, получим массовое производство неконкурентоспособной продукции.

Сейчас в сегменте средних технологических компаний происходит много интересного с точки зрения такого краткосрочного развития. Но это не венчурные бизнесы, им нужны другие инструменты поддержки, например кредитные программы. С другой стороны, если сегодня не запускать стартапы и не обеспечивать доступность венчурных инвестиций, получим провал через 10-15 лет.

Возвратимся к НТИ. В нашей стране в свое время была осуществлена программа, полностью соответствующая тому, что мы понимаем под НТИ. Это массовое обучение программированию в школах в середине 1980-х, инициатором которого был академик Ершов. Уникальный пример, как удалось предугадать перспективный вектор развития и реализовать соответствующие мероприятия. Ведь именно дети, охваченные программой в 80-х, в начале нулевых составили кадровую базу российских программистских компаний, которые сегодня по объему высокотехнологичного экспорта находятся на втором месте после экспорта вооружений.

Точно так же в НТИ необходимо найти перспективные направления развития и проработать меры их поддержки, в том числе образовательными программами. Сейчас, например, надо думать о массовом обучении в школах всему, что связано с информационной структурой наук о жизни, потому что будущее за этими областями.

- Как продвигается реализация НТИ? Доступной информации об инициативе мало...

Эффективно идут процессы вовлечения профессиональных сообществ, но, согласен, отсутствует массовая популяризация инициативы. Есть и другие проблемы, например очень много бюрократии в организации взаимодействия рабочих групп и ответственных органов исполнительной власти. Серьезной ошибкой, на мой взгляд, было принятое на слишком раннем этапе решение о бюджетном финансировании проектов НТИ. При этом не ведется работа по развитию институциональной среды, совершенствованию законодательства. Более того, за последний год были приняты решения, практически закрывающие два из девяти рынков, декларированных в НТИ: по коммерческому использованию генномодифицированных продуктов и по регистрации дронов.

- Как людям, которые ассоциируют себя с ИТ-индустрией, увидеть свое место в списке направлений НТИ?

Сегодня ИТ-индустрии как таковой уже нет. Она трансформировалась в платформу развития, необходимую для каждой отрасли. Поэтому мой ответ — нужно перестать воспринимать себя «айтишником». Если ты идешь в автомобильную отрасль, то твоей задачей будет программирование автомобильного компьютера. Думаю, других инженерных специальностей, кроме программистов, рано или поздно вообще не останется. Как в производственном секторе благодаря тотальной автоматизации не будет рабочих специальностей, так и все инженерные сведутся к программированию.

- А такая новая область квалификаций, как data science? Какие у нее перспективы? Есть ли здесь ниша для новых бизнесов?

Это не инженерия и не наука, скорее некий синтез дизайна продукта или услуги с его бизнес-обоснованием. Находя закономерности в данных, специалисты в области data science определяют архитектурные решения.

Думаю, здесь все будет происходить на уровне отраслей. Отраслевая структура экономики сложилась исторически, исходя из задач по обслуживанию различных потребностей человека. И любые прорывные технологические решения очень быстро приспосабливаются к потребностям всего отраслевого спектра. Когда-то такое случилось с машиностроением, сейчас происходит с ИТ, аналогичные процессы ждут и data science. Как отдельное направление оно не сохранится, но будет data science в энергетике, data science в транспорте, data science в ЖКХ и т. д.