Таким образом, экономические потрясения последнего года в целом не оказали негативного влияния на отечественную разработку мобильных игр. Соответствующий сегмент локального рынка расширился даже в долларовом выражении, хотя на нем доминируют иностранные поставщики.

По словам Павла Ряйкконена, исполнительного директора Nevosoft, российский рынок мобильных игр, по предварительным оценкам, в 2014 году достиг 350-355 млн долл. На местные компании приходится незначительная его часть. В первой десятке наиболее популярных в России игр отечественных разработок немного, и они не среди лидеров — доля российских разработчиков на собственном рынке не дотягивает и до 10%. В то же время их доходы могут превышать 100 млн долл., а, возможно, достигают 200-300 млн долл.

Ряйкконен не берется даже примерно оценивать совокупный оборот отечественных разработчиков мобильных игр. «Это как ткнуть пальцем в небо, — говорит он. — Многие работают на экспорт под заказ. Например, одна из популярных в мире игр известна как американская, но ее целиком делает команда, которая находится во Владивостоке. Сколько таких в России и какие у них отношения с заказчиками — очень сложно оценить даже приблизительно».

Некоторые разработчики создают собственные игры от начала до конца, но, не имея средств на активное продвижение на зарубежных рынках, вынуждены отдавать права на свои разработки и значительную часть дохода от их продаж крупным иностранным компаниям. Порог выхода на рынок и раньше был высоким, а сейчас стал еще выше.

Заказная разработка мобильных игр в России, скорее всего, растет и будет расти в результате резкого снижения курса рубля. Однако прорваться в топ-листы на зарубежных рынках под собственным именем по-прежнему очень сложно.

Россия в мировых рейтингах все же на очень высоких позициях, но не по объему доходов разработчиков, а по количеству загрузок мобильных игр. Агентство Flyrry Analitics относит россиян к одним из самых играющих в мире, вместе с немцами и американцами. Ряйкконен сомневается в объективности оценки по количеству загрузок, но других данных для сравнения нет, а альтернативные более правильные методики вряд ли изменят расстановку стран кардинально.

Если ранжировать страны по емкости рынка мобильных игр, то Россия уже будет не на первых позициях. Наибольший прирост в абсолютных величинах имеют США, Южная Корея и Япония; в относительных — лучшие позиции у стран БРИКС.

В последние годы мировой рынок мобильных игр растет на 20-25%. По итогам 2014 года он достиг примерно 25 млрд долл. Насыщения со снижением темпов роста аналитики ожидают не ранее 2018 года.

По данным Flyrry Analitics, около 18 млрд долл. приходится на прямые продажи, еще примерно 6 млрд долл. обеспечивает мобильная реклама, но ее доля растет и, скорее всего, будет расти.

По расходам на мобильную рекламу Россия также среди лидеров. В прошлом году она занимала четвертое место, а в этом переместилась на пятое. Об этом на конференции сообщил Евгений Марченков, директор по продажам компании DataLead. По его словам, в России лидером в сфере мобильной рекламы является Mail.ru, хотя ее социальная сеть «Одноклассники» на втором месте по количеству пользователей. «ВКонтакте» уступает потому, что имеет ограниченные возможности на платформе iOS, но пытается исправить ситуацию. Компания позже стала заниматься мобильной рекламой, чем Mail.ru.

Мобильная реклама играет все большую роль в сфере разработки игр для переносных устройств. Она помогает продвигать игровые приложения и напрямую обеспечивает более четверти дохода разработчиков.

Похоже, что к этому в очередной раз начинают возвращаться и в России — все чаще на федеральном уровне слышны призывы развивать и поддерживать любые виды свободного ПО с целью демонополизации софтверного рынка, 70-90% которого сейчас принадлежит зарубежным коммерческим компаниям. На открытии Российской конференции разработчиков и пользователей PostgreSQL (PgСonf.Russia 2015) глава Минкомсвязи РФ Николай Никифоров обратил внимание на необходимость достижения баланса, при котором доля одного разработчика ПО в ландшафте информационных систем федеральных ведомств не превышала бы 30-50%.

Конференция собрала разработчиков, пользователей, администраторов PostgreSQL, свободно распространяемой объектно-реляционной системы управления базами данных, а также представителей бизнеса и госучреждений, для которых сегодня актуальна задача перехода на отечественную платформу поддержки информационных ресурсов.

В докладе Ильи Космодемьянского из компании PostgreSQL Consulting было проведено сравнение практики применения коммерческих и свободных баз данных по удобству использования, производительности, надежности, наличию поддержки и квалифицированных кадров. Конечно, единого критерия сравнения быть не может, однако оказалось, что в достаточно субъективном рейтинге PostgreSQL вполне можно поставить на третье место после СУБД Oracle и IBM DB2. Безусловно эта база проигрывает по богатству функционала, но в ней есть все необходимое, а сам факт наличия альтернативы коммерческим СУБД уже благо для рынка, как и в случае с ОС и пакетами офисных приложений. Кроме того, выступавшие на конференции признавали, что часто заказчики приобретают дорогие корпоративные лицензии для решения задач, с которыми вполне могут справиться несколько виртуальных машин PostgreSQL. Гибкость и готовность к промышленной эксплуатации говорит в пользу этой СУБД. Ее различные версии, как следовало из доклада Сергея Муравьева (концерн «Радиоэлектронные технологии»), уже применяются в ряде крупных компаний и федеральных ведомств. Для специализированных задач в стране успешно используется шесть СУБД, сертифицированных по требованиям защиты информации, правда, ни одна, будь то «Заря», «Линтер Бастион», РедБаза Данных» или HyTech, не обладает пока полным набором готовых средств, необходимых для построения информационных систем федерального уровня. Наилучшие характеристики, по мнению докладчика, демонстрируют СУБД, производные от PostgreSQL.

Ясно, что во многих случаях российские программные продукты проигрывают зарубежным аналогам, тем не менее в области СУБД замещение возможно, и здесь необходимо начинать пошаговый процесс устранения технологической зависимости, вовлекая в него потребителя, производителя и государство. Регулятор в этом процессе должен стать катализатором формирования экосистемы вокруг свободных СУБД, создавать центры компетенции, поддерживать отечественную инфраструктуру разработки, дистрибуции и сопровождения продуктов на базе свободного ПО. Одновременно государство может выступать гарантом выполнения отечественными производителями своих обязательств по сопровождению подобных решений. В числе организаторов конференции была недавно созданная компания Postgres Professional, призванная содействовать увеличению российского вклада в развитие PostgreSQL, продвижению этой СУБД на отечественном рынке, разработке и поддержке бизнес-систем на ее базе. Компанию возглавили известные специалисты по PostgreSQL — Олег Бартунов, Иван Панченко и Александр Коротков, а инвестировал в нее Антон Сушкевич, один из основателей компании NVision Group. Среди клиентов Postgres Professional — разработчики информационных систем, пользователи которых начинают мигрировать с проприетарных зарубежных СУБД на платформу PostgreSQL.

Ситуация с технологической зависимостью в стратегических областях сложилась сегодня катастрофическая – в разных отраслях национальной экономики она составляет от 70 до 90%. О однако и свободное ПО нельзя считать универсальным решением, хотя бы потому, что российская часть сообщества Open Source относительно невелика и разрозненна, чтобы обеспечивать исправление ошибок или выполнение доработок на уровне ядра. Вместе с тем участники конференции сошлись во мнении, что в нашей стране сформировалась критическая масса специалистов, имеющих опыт разработки, внедрения и сертификации свободных СУБД, а в сообществе пользователей PostgreSQL имеются авторы многих значимых подсистем, вошедших в дистрибутивы. Однако для ликвидации технологического отставания России необходим ряд шагов по повышению самостоятельности страны в области ПО.

«Мы будем поддерживать такой переход, в том числе и финансово. Это вопрос общей стратегической, информационной и национальной безопасности. Мы не должны зависеть от отдельной страны, компании или продукта», — подчеркнул на конференции глава Минкомсвязи.

Двадцатилетний «жизненный путь» «Аладдин Р.Д.» не вполне обычен. Компания начинала работу в качестве партнера международного вендора и получила известность благодаря ключам для защиты лицензионного ПО от копирования. Сейчас это один из наиболее известных участников отечественного рынка информационной безопасности, решения которого, токены, смарт-карты, программные системы, используются совместно с решениями многих ИТ-поставщиков. Тесное взаимодействие с партнерами в рамках технологических и бизнес-альянсов дает компании широкое видение положения в индустрии. Ее глава, Сергей Груздев, рассказывает о собственном опыте «жизни под санкциями», возможных путях развития рынка информационной безопасности и ИТ-рынка в целом.

— Информационную безопасность традиционно считают одним из самых благополучных сегментов ИТ-рынка, это так?

Чудес не бывает. На сегмент информационной безопасности традиционно приходится примерно 4-6% всего рынка ИТ. И если ИТ-бюджет режут, то обычно делают это по всем статьям. А так как вложения в безопасность видимых денег не приносят, она рискует пострадать больше среднего.

Поддержку рынку могло бы оказать государство, оно в последнее время активно, принят пакет законов — об электронной подписи, о защите персональных данных. Однако поскольку его шаги не всегда последовательны, как например в вопросе с персональными данными, то многие занимают выжидательную позицию. И когда регулятор начинает предписывать, как надо менять системы безопасности, многие пытаются выполнять требования лишь на бумаге. Можно сказать — строят свою защиту как защиту от действий регулятора.

— Но все же государство подталкивает рынок безопасности?

Я бы не сказал, что государство является главным драйвером рынка, но одним из драйверов — безусловно. Задача регулятора – формулировать правила игры, создавать цивилизованный рынок и заставлять играть по правилам или обеспечивать определенные условия. Так или иначе, работа идет, активность видна и оказывает влияние на рынок. Другое дело, что у нас и законодательство отстает от развития технологий. Это нормально, много где отстают, но у нас считают, что нужно шишки самим набить и только потом обратиться к мировому опыту.

И тем не менее в целом состояние сегмента информационной безопасности удается держать на достаточно приличном уровне, потому что больше половины того, что используется в Российской Федерации в области безопасности, все-таки российское.

— И за счет чего развиваться в таких условиях?

Для своей компании мы выбрали несколько направлений, которые нам интересны и на которых, мы считаем, можно делать прорыв. На уже существующих, зрелых рынках можно вырасти лишь на 10-15%, а не в разы. Поэтому мы решили посмотреть на консьюмерский рынок.

В частности, была идея по созданию универсальной электронной карты. С «Ростелекомом» сделали проект платежной карты «Электронное правительство» с усиленной квалифицированной электронной подписью «на борту», оформив которую клиент банка мог дистанционно получить различные услуги на портале госуслуг.

Потом возникла идея «дотянуться» до массового пользователя через смартфон, попробовав превратить его в аппаратный токен, который можно использовать для идентификации.

Эволюционный путь, который не дал бы возможности сделать прорыв, – это создать токен или еще что-то, вставляемое в телефон. Наш вариант — использовать саму SIM-карту, мы реализовали на ней криптографию и сделали проект «электронная подпись на SIM-карте», позволяющий осуществлять аутентификацию на порталах, в облачных сервисах, в корпоративной среде.

Нам кажется, что это технологически интересный, массовый прорывной проект, который может дать старт в новом сегменте. Мало кто делал такие проекты – «списать» негде.

— Бизнес в этой области уже стал заметным?

Нет. Это новый продукт на новом рынке, и мы очень сильно зависим от операторов сотовой связи и от того, есть ли у операторов стимулы к новациям и есть ли на них спрос, который, как известно, рождает предложение.

— Но можно создать спрос, как Apple в области планшетов...

Джобс создал новый рынок. Ведь он не технологию даже изобрел, он привил нам новое видение того, каким должен быть компьютер, и создал новую культуру потребления контента. Это самое главное.

— Так можно ли создать новую культуру «потребления безопасности»?

Надо попробовать. Прежде я всегда утверждал, что безопасность не бывает удобной. А два года назад поставил своей команде обратную задачу: использование средств обеспечения безопасности должно быть комфортным, прозрачным, почти незаметным. Потому что, если на корпоративном рынке людей можно принудить чем-то пользоваться, то массовый голосует ногами и рублем. И если чем-то будет неудобно пользоваться — никто пользоваться этим не будет.

Поэтому мы и создали технологию, в рамках которой телефон станет универсальным интеллектуальным токеном. Его можно будет использоваться для безопасного доступа в облачные сервисы, корпоративные сайты, порталы, к личным ресурсам, при банковских транзакциях, подписании договоров.

— А объявленный курс на импортозамещение как-то сказывается на вашем бизнесе?

По щелчку пальцами или даже за один год невозможно обеспечить замену продуктов и технологий в том объеме, который необходим. Это долгая, кропотливая работа. Даже на создание настольной операционной системы, о которой много говорят, по оценкам, уйдет лет пять. На серьезные разработки корпоративного уровня — намного больше.

Надо осознавать поэтапность этого процесса. Сначала необходимо обеспечить защиту от санкций, от отключения поддержки, от взлома и т. д. А уже дальше — создавать продукты, в той или иной мере выполняющие функции западных аналогов.

«Аладдин», как мы надеемся, уже сейчас готов помочь нашей экономике решить задачи первого этапа. Для нас ситуация, в которую попала страна, знакома. Мы долгое время работали с израильской Aladdin Knowledge System, делали продукты на базе их разработок, адаптировали продукты для российского рынка, были тем, что называется value added distributor, «дистрибьютор с добавленной стоимостью». Около пяти лет назад израильская компания была продана американцам. И фактически то, что сейчас происходит с российской экономикой по части отсечения от технологий, мы прошли пять лет назад. Мы из произошедшего сделали свои оргвыводы.

В частности, мы поняли, что, когда твоего вендора продают, тебе приходится плохо. И диверсифицировались. Теперь наши продукты основываются на чипах и технологиях производителей из разных стран. Это несколько дороже, зато надежней. И мы можем брать лучшее от каждого из технологических партнеров.

Требовать быстрого перехода на чисто отечественные технологии бессмысленно. Это гарантия отставания на пять-семь лет от лидеров отрасли. А мы сейчас многих на три-четыре года опережаем.

— А если отрежут от технологий?

От всех не отрежут. Всегда можно найти альтернативу. Например, недавно южнокорейцы приезжали, у них своя СУБД, «аналог Oracle», как они утверждают. Их интересовала наша технология защиты данных, а не геополитическая обстановка.

— Но если нам не будут продавать технологии, то не будут, скорее всего, покупать и наши...

У нас лет десять назад была идея пойти завоевывать Запад. Выяснилось, что нас там не ждут, входной билет на тамошний рынок очень дорог, есть боязнь русских хакеров и закладок от «кей-джи-би». Набили шишек, но отделались легким испугом.

А еще уяснили, что бизнес надо делать на растущих рынках. Поскольку на Западе рынок насыщен, они сами хотят выйти на наш. В те времена мы увеличивали оборот каждый год на 40-60%, разве такой рост там мы получим?

Сейчас, когда рубль упал в два раза, наши продукты, даже с большой долларовой составляющей, стали более конкурентоспособными. Так что мы собираемся предпринять попытку и территориальной диверсификации. В прошлом году мы в Казахстане начали работать, в этом году — собираемся еще и в Белоруссии.

— А где рынки растут быстро сейчас? Страны БРИКС? Латинская Америка?

Мы изучаем этот вопрос. Наши технологии готовы использовать не те, кто любит Россию, а те, кто не доверяет Америке. Ну и в целом там, где готовы рассматривать альтернативы, возникают возможности для нас. У российских компаний есть истории успеха и в Европе, и в США, они преодолевают недоверие, получают необходимые сертификаты и т. д.

Так что мы пока присматриваемся к рынкам, возможным партнерам, потому что если работать только на падающем российском рынке, то встанет задача выживания, а не развития. А нам нужно развитие, нужен рост.

В этих условиях имеет смысл сосредоточиться на повышении эффективности бизнеса, используя для этого самые разные инструменты, в том числе аудиовизуальные технологии, считает глава компании Auvix Владимир Антонов. Своим видением того, как обстоят дела на российском AV-рынке и о его перспективах, он поделился в интервью Computerworld Россия.

- За рубежом аудиовизуальные технологии уже получили широкое распространение. А как они развиваются в России, кто в них заинтересован и почему?

Задачи, связанные с визуализацией информации, с которыми сталкиваются российские заказчики из самых различных сфер, схожи с задачами, возникающими у зарубежных специалистов. AV-технологии в России сейчас востребованы практически во всех отраслях, хотя, конечно, уровень сложности реализуемых проектов не всегда сравним с зарубежным. Сейчас уже сложно выделить каких-то основных «потребителей» АV-технологий: каждый из нас ежедневно с ними сталкивается. Информационные табло в аэропортах и на вокзалах, реклама на видеостенах и панелях в магазинах, переговорные комнаты в офисах, конференц-залы, интерактивные выставки в музеях, учебные классы с проектором и экраном или интерактивной доской – все это АV-технологии. Есть и сложные крупные проекты – ситуационные центры, диспетчерские, 3D-центры. Основные задачи, которые решают АV-технологии, это демонстрация любого контента, возможность коллективной работы над документами, возможность посредством ВКС проводить удаленные совещания, и, конечно, возможность управлять этими процессами.

- А как убедить заказчика, что это ему действительно нужно?

Прежде всего, работают практические примеры. Все интересуются, что там «у соседа». Если одна компания что-то сделала и особенно сделала удачно, то этот опыт быстро распространяется.

Второй момент — расширение вариантов использования устройств. Например, интересным для заказчика являются разнообразные touch-технологии, расширение использования сенсорных мониторов. Сейчас многие бизнес-приложения, системы принятия решений работают на планшете, сотрудники привыкают к такому способу работы с контентом и хотят использовать его и на большом экране.

В целом же, по нашим наблюдениям, чем более организована компания, чем лучше выстроены в ней процессы управления и организации, тем больше ей востребованы современные технологии, в том числе AV-технологии, тем лучше она умеет ими пользоваться.

- Существует мнение, что российский аудиовизуальный рынок технологически сильно отстает от западного. Согласны ли вы с тем, что разрыв существует?

Безусловно, некоторый разрыв есть, но он сокращается все быстрее. Мы отстаем, скорее по потребностям, потому что внедрение самых последних новшеств могут позволить себе только самые крупные компании.

Вместе с тем, мы стараемся как можно быстрее транслировать на российский рынок то, что предлагают нам наши поставщики. Но финансовая составляющая, конечно, очень важна, и российский бизнес всегда сильно на нее реагировал. До сих пор нередка позиция «Сам куплю, сам прибью», это такой менталитет компании, развивающейся снизу вверх и предпочитающей не переплачивать за услуги. Поэтому новые технологии зачастую более широко реализуются при поддержке госбюджета – в образовательных учреждениях, госкомпаниях, силовых ведомствах, медицинских учреждениях.

- Но ведь в госсекторе, как известно, сократили ассигнования на ИТ?

В целом сокращения нет, скорее, можно говорить о смещении фокуса. Например, если взять средние образовательные учреждения, где требуются обычно самые простые решения, то здесь бюджет сокращен, поскольку фокус сдвинулся на дошкольное образование и высшее, и для них зачастую закупается очень неплохое оборудование. Я думаю, что в следующем году финансирование в образовательный сектор будет, как минимум, на уровне этого года. С другой стороны, мы видим сокращение крупных тендеров на большое количество оборудования, как раньше.

Если же говорить о госкомпаниях, то у них процессы управления во многом выстроены на использовании AV-оборудования, больших экранов, и без этого им не обойтись. Бюджеты здесь вряд ли будут сокращены, однако гарантировать это, пока действуют санкции, невозможно.

- А коммерческий сектор, которому тоже нелегко приходится?

Предприятия должны понимать: чтобы выжить, нужно быть не только экономными, но и эффективными. Зачем бумажки, если можно транслировать информацию для покупателей на экраны? Думаю, компании уже поняли эффективность средств отображения для донесения информации до покупателей и сотрудников и будут продолжать их использовать.

- Многие сейчас говорят об углублении кризиса. Но по опыту 2008-2009 годов мы знаем, что кризис — это не только трудности, но и возможности для развития. Какие возможности для Auvix видите вы?

Я думаю, что в кризисные времена надо сосредоточиться на совершенствовании внутренних процессов развития компании — отладке бизнес-процессов, взаимоотношений с партнерами, покупателями и т.д. Здесь можно упомянуть, например, электронный документооборот, который позволяет значительно упростить и автоматизировать бизнес-процессы. Также мы сейчас активно занимаемся созданием электронного справочника, где будет описываться оборудование, которое мы поставляем, чтобы технические специалисты, работающие в компаниях-заказчиках, могли быстро сориентироваться в ассортименте и подобрать нужное. Это будет некий аналог использовавшихся раньше бумажных справочников инженеров, но в современном виде, гораздо более удобном для использования. Также мы помогаем и будем помогать нашим дилерам в получении новых компетенций для реализации более сложных проектов. Мы готовим новые обучающие курсы, которые будут проходить в учебном центре Auvix.

- А что с заказчиками? Планируете ли вы менять стратегию взаимодействия с ними в условиях, когда многие из них будут сокращать свои расходы на ИТ?

Продолжим отталкиваться от потребностей заказчиков, в этом плане ничего не изменится. Недавно мы все пережили сложный период скачков валютных курсов, но и в этих условиях не прекращали поставок, хотя, конечно, пришлось ужесточить финансовую дисциплину, сократить сроки действия коммерческого предложения, но это встретило понимание у наших партнеров. Всегда можно прийти к какому-то компромиссу, договориться о рассрочках и т.д. Все ведь все понимают.

- А с поставщиками были сложности?

Нет, никаких проблем не было. Никто из поставщиков не пытался пересмотреть свои ценовые предложения, ни Panasonic, ни Sony, ни Samsung не повышали цены и вели себя более чем корректно.

- Сейчас много горят об импортозамещении. Насколько эта тема актуальна для AV-рынка, можно ли тут что-то заместить?

По крайней мере, не в обозримом будущем. И хотя у таких компаний, как Samsung, уже есть заводы по сборке некоторых категорий продуктов, производство сложного оборудования, например, LED-панелей, — это не то, что может быть организовано в одно мгновение. Если же взять производство проекторов, то оно все фактически сосредоточено в Китае и Японии. В лучшем случае, их могут начать собирать здесь, но есть ли в этом экономический смысл?

- Рассматриваете ли вы вопрос смены западных поставщиков на восточных, отдавать приоритет азиатским поставщикам и отказываться от партнерства с европейскими?

Себестоимость продукции на востоке обычно ниже, и зачастую наши европейские поставщики закупают ее там и затем продают. Поэтому в большинстве случаев нет разницы, где покупать — у оптового поставщика в Англии или в Китае, и нет смысла отказываться от европейских партнеров, по крайней мере, пока нет на это прямого указания.

Кроме того, в условиях глобализации, географический фактор вообще зачастую утрачивает свое значение. Для такой высокотехнологической компании, как мы, гораздо важнее отслеживать новые тенденции и технологии по всему миру и продвигать их на тот рынок, где мы работаем, чем делать ставку на какой-то отдельный регион или страну.

Замечу также, что Китай уделяет много внимания развитию технологий и очень активно инвестирует в российский рынок сейчас, и это стоит принимать во внимание.

- Каким, по вашим ощущениям, будет 2015 год?

Я думаю, что прогнозы, особенно в нынешних условиях, — дело неблагодарное. Слишком много переменных — цены на нефть, объемы бюджета, санкции… В этом году, я думаю, надо будет приспосабливаться к постоянно меняющимся обстоятельствам, и планировать в краткосрочной перспективе, ориентируясь на текущую ситуацию на рынке.

- Как повлияли события уходящего года, особенно произошедшие в последнем квартале, на российский ИТ-рынок?

2014 год начался с падения курса рубля, что плохо для ИТ-рынка, но с другой стороны, поводы для оптимизма все еще были. Затем дела пошли хуже – последовали события на Украине и санкции, потом – усиление давления на рубль, вызванное обвалом цен на нефть. Некоторое время казалось, что рубль и вовсе вышел из под контроля. Причин для оптимизма – по крайней мере, в отношении следующего года – не осталось.

Пока у нас есть окончательные цифры только за три квартала; за этот период рынок серверов, систем хранения и сетевых продуктов для предприятий дал примерно нулевой рост в долларовом выражении. Что касается ПК и планшетов, то там положение гораздо хуже — падение на 30%.

Если включить оценки результатов четвертого квартала, то получается падение продаж «железа» минимум на 15%. Рынок программного обеспечения упадет еще резче, скорее всего, процентов на 20 по сравнению с прошлым годом. Рынок ИТ-услуг пока очень сложно оценивать, по прогнозам, в нем дела будут чуть лучше, чем на рынке ПО. В целом ориентируемся на «минус 15» по отношению к 2013 году.

В начале апреля, выступая на мероприятии АП КИТ («Ассоциация предприятий компьютерных и информационных технологий» — прим. ред.), я предлагал три сценария развития рынка. Пессимистический прогноз был, как раз, «минус 15%», оптимистический — в районе нуля.

В целом, перспективы были не радужными уже в январе, постепенно становилось все хуже, а сейчас и вовсе кажется, что восстановление рынка – вопрос отдаленного будущего.

- Из мирового опыта IDC, в других странах аналогичные ситуации бывали? Или у нас, как всегда, произошло нечто уникальное?

Даже до 2014 года в IDC – не сомневаюсь, что и во многих других компаниях – Россия считалась самым волатильным рынком в мире. Индекс РТС в долларах упал наполовину в этом году, такая волатильность встречалась на других рынках, но они гораздо меньше по размеру. Несколько лет назад в странах Латинской Америки тоже были очень большие проблемы с валютным курсом, особенно в Аргентине, но у них был очень большой долг перед МВФ, а у России внешний долг достаточно маленький. Поэтому, наверное, нынешнюю ситуацию в стране не с чем сравнивать.

- Насколько велико влияние санкций?

Пока, как нам кажется, санкции не оказывают значительного влияния в плане того, что разрешено покупать российским компаниям. Черный список невелик. Я не слышал о том, чтобы у кого-то из заказчиков были проблемы, связанные с отсутствием доступа к каким-то продуктам. Есть санкции, связанные с доступом к финансированию, это, конечно, повлияло на отношение между поставщиками и каналом, но не могу сказать, что они так уж важны, просто сроки кредитования стали меньше.

Больше всего санкции повлияли на поведение клиентов: они не могут прогнозировать, как будут развиваться события, какими будут через несколько месяцев отношения с западными поставщиками. Может быть, охват санкций станет шире, распространится на большее число компаний и продуктов. Долгосрочное планирование невозможно.

И есть еще ответные меры российских властей, которые закрывают рынок, говоря об импортозамещении. Корпоративным клиентам надо пересматривать свою политику, делать ставку на российских производителей, может быть, на производителей стран, не присоединившихся к санкциям. Иногда при этом приходится менять и стратегию в области ИТ и даже архитектуру систем.

- Неопределенность — главный фактор, по-вашему?

Да, если мы говорим о факторах, оказывающих влияние на ситуацию в настоящий момент. Неопределенность с поставщиками, неопределенность курсов валют.

Тем не менее, есть еще один достаточно печальный фактор — ущерб международной репутации России. Я много лет говорил о том, почему крупные мультинациональные компании должны увеличивать свои инвестиции в России. По моему мнению, в глазах директоров глобальных корпораций репутация страны серьезно пострадала. Россия непредсказуема. Неважно, насколько хорошо все может быть в будущем, риски останутся очень высокими.

Разумеется, это скажется на российских компаниях, ищущих новых зарубежных клиентов. В секторе ИТ это скажется на компаниях, разрабатывающих программное обеспечение на заказ, потому что теперь у России есть репутация непрогнозируемой страны, и эта репутация переносится, отчасти, и на них.

- А что делать вендорам, если российские покупатели боятся неопределенности?

Им надо понять, какое место теперь, после падения местного рынка, он будет занимать в их планах и приоритетах. Как продолжать вести дела и не потерять свою долю.

- Насколько скажется на их деятельности курс на импортозамещение?

Тут мне сложно дать комментарий, непонятно даже, кто является иностранной компанией. Например, если ведущие российские компании, которые много лет на рынке, регистрируются на Кипре, они чьи? А если это международная компания, которая формально американская, и у нее акционеры по всему миру, но у нее тысячи сотрудников здесь в России?

Поэтому, что такое импортозамещение в области информационных технологий, для меня не особенно ясно. Если это значит, что процесс приобретения ИТ-продуктов и услуг станет менее прозрачным, чем он был, это плохо. Если для определения того, кто «российский», а кто — нет добавится еще один уровень бюрократии, — это тоже плохо.

Тем не менее, в любой государственной структуре, в любой компании, которая частично или полностью принадлежит государству, понимают, что должны провести пересмотр списка поставщиков в соответствии с директивой о том, что необходимо как можно больше приобретать у российских производителей.

Дистрибьюторы и интеграторы сейчас собирают портфель поставщиков, например, китайских, которых они могут использовать, если у них будут тендеры в госсекторе. Это сильно влияет на рынок.

- Что будет происходить в канале?

И дилеры, и дистрибьюторы должны изменить свои методы работы в соответствии с новыми условиями — неустойчивостью рубля, отсутствием кредитов. Нет возможности работать так, как раньше.

- У заказчиков из коммерческого сектора тоже все поменялось — валюта неустойчива, никто не знает, какие компании или продукты попадут под санкции...

Да, валютные скачки тоже играют огромную роль. Вам нужно десять серверов, вы готовите тендер, а через неделю у вас хватает денег только на восемь.

Частично снижения рисков можно добиться за счет использования облачных технологий; облака — один из сегментов, который по итогам года вырос. Особенно это касается сегмента SaaS. Переход на модель «ПО как сервис» уже начал ускоряться в этом году. 30% или 40% рынка серверов в 2013 году заняли телеком-провайдеры и интернет-компании. Это облачный рынок в широком смысле.

- Тем не менее, наши крупнейшие компании, работающие в этой области, пока оптимизма не демонстрируют...

В целом, в процентном отношении к своей прибыли крупные компании выделяют меньше средств на капитальные инвестиции в ИТ, поэтому мы ожидаем, что перемены, в первую очередь, затронут малый и средний бизнес.

Чтобы захотеть что-то изменить, компания должна испытывать финансовое давление, вызванное если не экономикой в целом, то деятельностью конкурентов. Логично, что монополии перемены затронут в последнюю очередь.

- Другие облачные сервисы — «инфраструктура как сервис», «платформа как сервис» пока в меньшей степени востребованы?

Да, переход на модель SaaS осуществить достаточно просто на предприятиях разных размеров, а, например «инфраструктура как сервис» больше подходит для крупных заказчиков, это отдельный проект с немалыми инвестициями.

- А прочие виды аутсорсинга? Например, аутсорсинг печати?

2015 год будет интересным в этом отношении. Стоимость оборудования существенно возрастет, а вот стоимость рабочей силы – нет. Услуги, которые позволят использовать оборудование с гораздо большей эффективностью, должны стать более привлекательными. Конечно, популярность отдельных видов аутсорсинга должна возрасти. С другой стороны, в последние два года наблюдалась следующая тенденция: росло число квалифицированных ИТ-специалистов, переходивших от крупных системных интеграторов в «инсорсинговые» организации – ИТ-структуры, принадлежащие крупнейшим потребителям ИТ в стране. Это значит, что на рынке аутсорсинга в ближайшее время может возникнуть нехватка специалистов в ряде областей.

Пока наши исследования не показывают резкого роста в этой области: для перехода на аутсорсинг необходимо сначала детально разобраться со структурой собственных расходов. Если компания сама не в состоянии правильно посчитать свои деньги, никто ей не поможет их сэкономить.

- Что будет с пользовательским сектором? Сейчас в нем бум...

Для поставщиков происходящее опасно. Объяснить нашим иностранным коллегам, что происходит в России, всегда было очень сложно, потому что они в основном ориентируются не на наши прогнозы, а на текущие показатели продаж. В четвертом квартале в некоторых сегментах динамика положительная, но для производителей очень опасно строить планы на 2015 год, основываясь на результатах 2014-го, особенно последних месяцев.

Полагаю, в 2015 году потребительские сегменты упадут пропорционально снижению покупательной способности в целом, спрос будет смещаться в сторону более дешевых продуктов. «Мобильная революция» продолжится и, вероятно, экосистема смартфонов будет чувствовать себя относительно неплохо.

- Нам пообещали, что трудно будет еще два года. Как будет протекать этот период, что изменится?

В 2015-м будет ужасно, в 2016-м, по прогнозу, — лучше, чем в 2015-м. Будет рост, но незначительный. Однако в течение пяти лет мы даже близко не подойдем к уровню «тринадцатого года».

- Новая точка отсчета?

Да.

- Когда рынок начнет восстанавливаться, как изменятся его пропорции?

Эффективность инвестиций в автоматизацию со стороны крупных государственных и корпоративных структур в России всегда была серьезной проблемой. За последние 15 лет были сделаны значительные шаги вперед, но и впустую потрачено немало.

Под давлением обстоятельств и вследствие необходимости конкурировать в мире, где цены на нефть невысоки, придется изменить подход к потреблению ИТ в России.

Хочется думать, что когда рынок восстановится, Россия не только станет более эффективной, но мы достигнем этой эффективности, тратя лишь часть средств, которые тратили раньше. На протяжении многих лет в своих прогнозах мы говорили о том, что доля услуг на российском рынке ИТ должна увеличиться за счет непомерно большой доли оборудования. Может быть, это наконец произойдет.