Директор Асcоциации интернета вещей Андрей Колесников — о рынке Интернета вещей в России во всем его многообразии.
В конце 2016 года в России была учреждена Ассоциация интернета вещей. Ее возглавил Андрей Колесников – ветеран Рунета, активный деятель российского и международного интернет-сообщества, в недавнем прошлом директор Координационного центра национального домена сети Интернет.
Ассоциация видит свою роль в том, чтобы стать одним из основных драйверов развития российского рынка Интернета вещей. Этот рынок пока не велик, но недавние исследования прочат ему активный рост в ближайшие годы (см., например, «В России прогнозируют рост спроса на Интернет вещей», Computerworld Россия, 28 июля 2017).
Андрей Колесников, который 25 октября выступит на конференции SMART INDUSTRY&CITY издательства «Открытые системы», рассказал Computerworld Россия, какие задачи решала Ассоциация за неполный год своей работы и какие ставит на будущее, что мешает и что помогает развитию Интернета вещей в России.
— Как и для чего создавалась Ассоциация интернета вещей?
Ассоциация выросла естественным образом из реализации проекта Минпромторга РФ по созданию дорожной карты Интернета вещей в промышленности. На базе Фонда развития интернет-инициатив сформировалось сообщество экспертов, через эту рабочую группу за полгода прошло более 200 человек, и по завершении проекта стало понятно, что тема интересует очень многих. Так возникла идея создания ассоциации, которая объединит участников российского рынка Интернета вещей.
Учредителями Ассоциации стали ФРИИ и МГТУ им. Баумана, директор ФРИИ Кирилл Варламов предложил мне ее возглавить. Работать начали в середине февраля, то есть нам еще нет и года.
Задача Ассоциации очень проста – способствовать развитию рынка Интернета вещей в России во всем его многообразии. И именно это многообразие делает Ассоциацию очень интересным местом, поскольку она объединила участников с широким спектром интересов и задач: протоколы передачи данных, приборы учета ЖКХ, применение технологий Интернета вещей в сельском хозяйстве, биллинг, интеграция данных, управление всем, чем угодно – от машин до городов и проч. Все вместе они образуют единый фронт, который и определяет развитие Интернета вещей в России.
— Но такое многообразие наверняка создает и сложности. Как объединить компании со столь разными интересами?
Ассоциация – открытая площадка, на которой люди решают определенные задачи. Разработчики могут собраться для обсуждения проблем отечественного софта. Есть рабочая группа по построению сетей LoRaWAN, скоро появится рабочая группа, которая будет заниматься проблемами умного города (мы предпочитаем термин «подключенный город») с точки зрения онлайн-приложений и инвестиций. Производители приборов учета ЖКХ тоже объединились в группу – они заинтересованы в разработке единых стандартов, для того чтобы сокращать свои затраты. Прекрасный коллектив сложился в рабочей группе по применению Интернета вещей в агропроме. Все они получают возможность обмениваться опытом, искать и находить партнеров.
Почему «открытая площадка»? Потому что к ядру рабочей группы, а его, как правило, составляют эксперты из членов Ассоциации, могут свободно присоединяться представители компаний, в Ассоциацию не входящих.
— Как организована работа членов Ассоциации?
Они делятся на две категории. Самую большую группу составляют те, кто просто наблюдает за происходящим – какие возникают новые рынки, технологии, проекты, какие процессы происходят в сфере регуляции и т.д. И есть активное ядро – люди, которые решают вопросы, связанные с их бизнесом.
Конечно, я как директор Ассоциации жду от ее членов активной работы. Но и быть наблюдателем – нормальная практика, поскольку этот «статус» быстро меняется: когда появляется интересная таким участникам тема, они сразу включаются в работу.
— Какова динамика роста членов Ассоциации, что стимулирует компании к ней присоединяться?
Ассоциация начиналась с двух членов, сейчас их 39, а к концу года ожидаем 60. У нас постоянно что-то происходит – конференции, заседания рабочих групп, новые проекты. Через Ассоциацию проходит очень большой поток информации, и это важно компаниям для развития и для понимания, куда движется рынок.
— Что собой представляет российский рынок Интернета вещей?
На самом деле он очень маленький. Наиболее крупный сегмент – транспорт и логистика. Там наблюдается быстрый рост за счет регионов: если в Москве практически 100% транспорта уже оснащено датчиками и различными приборами, то в регионах еще есть куда развиваться. На базе агрегируемых многочисленных данных, поступающих с транспортных средств, возникают новые услуги. Думаю, к теме Интернета вещей на транспорте скоро подключатся страховые компании – можно будет, например, динамически определять стоимость страховки, исходя из параметров поведения за рулем водителя транспортного средства. В конце концов бумажные страховки исчезнут, их заменят чипы с зашитыми в них данными страхового объекта, от автомобиля до дома. Казалось бы, все просто, но рынок прирастает именно такими простыми решениями, и происходит это не очень быстро.
В сельском хозяйстве рынок Интернета вещей небольшой по объему, но с огромным потенциалом. Начнем с того, что оснащение сельскохозяйственной техники датчиками дает огромную экономию на горючесмазочных материалах. Вторая область применения – это точное земледелие, когда в зависимости от качества почвы оптимизируется внос удобрений, полив и другие работы, благодаря чему значительно увеличивается (в ряде случаев – удваивается) урожайность.
Активное развитие идет в промышленности. Это традиционный рынок автоматизированных систем управления технологическими процессами, на котором сейчас появляются принципиально новые технологии. Промышленный интернет включает снабженцев, главного энергетика, главного технолога, сбыт в единую прозрачную цепочку. Основное отличие Промышленного интернета от АСУ ТП в том, что системы Промышленного интернета работают по всему жизненному циклу производимого продукта, а АСУ ТП управляют моторами, энергетикой, химией по отдельности, не связывая их между собой и тем более не выстраивая связи с заказчиками и с поставщиками.
В нефтегазовой отрасли на сотнях предприятий идет внедрение Интернета вещей для разных задач, от проектирования добычи до управления запасными деталями. Этот рынок еще больше по объему, чем транспорт, но он более закрытый – вокруг него нет маркетингового хайпа.
— Интернет вещей в разных отраслях разный?
Технологии могут быть разные, но принципы одинаковые – данные собираются с отдельных процессов, увязываются между собой и на этой базе анализируется, как эти процессы улучшить. Исполнительные приборы реализуют алгоритмы, заложенные человеком или полученные в процессе анализа больших данных.
— Значит, основные компоненты решения – это датчики и система, которая собирает с них показания, анализирует данные и принимает решения?
Или несколько интегрированных систем, которые самостоятельно принимают решения по сценариям, заданным человеком. Важна исполнительная часть. Это могут быть сложные конвейерные линии, простые электромоторы или тривиальный замок на двери.
— В отличие от Интернета вещей обычный Интернет имеет единый стандарт обмена данными. Для Интернета вещей такой стандарт пока, видимо, отсутствует?
Да, стандартов много, но все же можно говорить об ограниченном количестве – их список, скорее всего, поместится на двух листах бумаги.
— И это нормально, нет стремления к полной унификации?
На ранних этапах Интернета между собой конкурировали два подхода: набор протоколов, развивавшихся в рамках МСЭ (например X.25), и RFC, сверстанные работавшими вне межгосударственных институтов инженерами. Последние в конце концов победили. В Интернете вещей такого не наблюдается, но определенная унификация и стандартизация будет происходить. Первые звоночки уже есть, например, приборы учета ЖКХ. Исходя из здравой логики, там должно быть два-три стандарта, не больше, иначе начнут плодиться проприетарные решения, которые невозможно поддерживать долго (такие устройства должны работать от 6 до 10 лет).
Отсутствие четкого представления о том, что будет происходить в области Интернета вещей в ближайшие годы, является сдерживающим фактором для серьезных инвестиций в эту сферу. Поэтому одна из задач нашей ассоциации – демонстрировать рынку возможности для развития, анализировать и обобщать успешные практики.
— А как можно охарактеризовать участников российского рынка Интернета вещей – не клиентов, а разработчиков решений?
Это производители приборов учета, большая группа компаний – разработчики систем на базе набирающего популярность протокола LoRAWAN, операторы связи. Есть много небольших компаний, занимающихся микроэлектроникой, которые интегрируют готовые модули в технологические решения для конкретных задач. Например, выпускают специальную штангу для измерения влажности, давления, концентрации углекислого газа и уровня запыленности или контроллер температуры собранной свеклы. Такое оборудование подключается к информационной системе, и производитель продает клиенту не «железо», а сервис – мониторинг состояния воздуха в городе или контроль температуры в овощехранилище.
В этом существенное отличие Интернета вещей от решений предыдущих поколений – государственные организации, муниципалитеты, крупные компании получают возможность обойтись без капитальных вложений в компьютерный парк и сетевую инфраструктуру, приобретая вместо этого нужную услугу. Члены Ассоциации создают такие сервисы и продают либо напрямую клиентам, либо большим компаниям-интеграторам, которые на их основе формируют комплексные услуги для крупных заказчиков.
— Насколько велика интеллектуальная, аналитическая составляющая в решениях Интернета вещей?
Это абсолютно прикладные задачи, необходимости в сложной аналитике я здесь не вижу: собираются данные, устанавливаются пороговые значения, пишутся сценарии, по которым при достижении пороговых значений система принимает то или иное решение.
— Какую роль играет ФРИИ в Ассоциации?
Мы работаем с ФРИИ по двум направлениям. Во-первых, в Ассоциацию приходят компании, интересные с точки зрения инвестиционного потенциала. Второе направление связано с вопросами госрегулирования – в ФРИИ сформировался неплохой центр по экспертизе законопроектов, в работе которого члены Ассоциации принимают активное участие. Машины и приборы генерируют намного больше данных, чем пользователи, поэтому рано или поздно в этом поле тоже возникнут вопросы регулирования, как сейчас в отношении персональных данных. Мы хотим работать на опережение.
— И какие проблемы тут придется решать?
Как свидетельствует зарубежный опыт, данные, которые генерируются машинами на производствах, в городских хозяйствах, не должны уходить из страны. В Германии, например, это давно узаконено, и мы к этому рано или поздно придем.
К тому же надо понимать, какие данные регулировать. Данные о потреблении газа, воды и электричества, передаваемые с миллионов приборов учета, сами по себе ценности не представляют. Важны агрегированные данные, которые показывают энергопотребление города, и к ним должны применяться определенные регулятивные правила.
— Испытывает ли сфера Интернета вещей кадровый голод? Какие новые квалификации нужны для ее успешного развития, готовит ли таких специалистов российская система образования?
В самом большом дефиците архитекторы – люди, которые видят проблему, представляют себе, как надо подходить к ее решению, и готовы обращаться для этого к современным технологиям. Это уровень высшего руководства заводов, хозяйств, муниципалитетов, и таких людей не готовят в учебных заведениях, это должен быть определенный образ мышления.
Вторая проблема – отсутствие специалистов со средним профессиональным техническим образованием, которые могли бы обслуживать датчики, приборы, контроллеры в системах Интернета вещей. Я считаю, что стране сейчас нужны в первую очередь не программисты, а люди, способные работать с киберфизическими системами: устанавливать, эксплуатировать и ремонтировать интеллектуальные лифты, умные комбайны, энергоэффективные дома и т.д. И тут не нужно высшее образование. Таких специалистов сейчас в России нигде не готовят, и их дефицит будет усугубляться по мере роста рынка. Это системная проблема государственного уровня.
— Ассоциация разрабатывает дорожные карты Интернета вещей. Находят ли они воплощение в реальных государственных программах или проектах?
Созданы три дорожные карты. Еще до появления Ассоциации была подготовлена дорожная карта Интернета вещей в промышленности, она вошла в программу «Интернет+город». Вторая дорожная карта – интернета вещей в агропромышленном комплексе – была передана в Минпромторг, и третья – идентификация животных – в Минсельхоз.
Я рассматриваю все эти дорожные карты прежде всего как прекрасный тимбилдинг для членов Ассоциации и приглашенных экспертов. От нас мало зависит судьба документа, после того как он передается в федеральный орган исполнительной власти. Любопытно наблюдать, как меняется содержание, когда в дело вступают различные отраслевые «интересанты». Потому главная ценность дорожных карт для Ассоциации – в возможности совместной работы над актуальными проблемами.
— Интернету вещей нужна господдержка?
Главное – чтобы не придумывали «глупостей», которые будут мешать работать. А еще нужны простые регуляции, которые позволят быстро выращивать целые индустрии.
— Какие сегодня основные препятствия для развития Интернета вещей в России?
Во-первых, зоопарк стандартов, во-вторых – неготовность объектов к этим технологиям, причем проблема не в технологической неготовности, а в отсутствии нового взгляда на процессы. В России 90% всех проектов по внедрению интернета вещей связаны с ростом производительности предприятий. Это не новые рынки или бизнес-модели, а инвестиции в новые технологии, которые обеспечивают повышение эффективности существующего бизнеса.
— Российская отрасль Интернета вещей отстает от западной?
В промышленности и сельском хозяйстве отставание тотальное. В Германии, например, все крупные производства уже используют технологии промышленного интернета. А вот в области транспортной телематики Россия, наоборот, значительно опережает европейские страны.
— Какова позиция Ассоциации – вы следуете за рынком или стараетесь на него влиять?
Наша задача – развивать рынок, собирать и распространять информацию о положительном опыте. Когда формируется новый рынок, первые его игроки всегда тратят много средств на его образование, занимаясь своего рода проповедничеством.
— Как влияет на рынок Интернета вещей в России идея импортозамещения?
Цель импортозамещения в том, чтобы основная часть денег от продажи продукта оседала в России, а это значит, что его интеллектуальная составляющая должна быть отечественной. Не обязательно производить в России все микросхемы. «Импортозамещать» необходимо мозги, нужно оказывать системную поддержку разработке конечных решений нашими специалистами.
Хорошо, что появился ФРИИ – венчур, который вкладывает средства в компании с полностью российскими командами, потому что за последние два года американские и европейские инвесторы практически полностью ушли с российского венчурного рынка. Помимо ФРИИ поддержкой стартапов в области Интернета вещей занимается Фонд «Сколково», Фонд Бортника, ряд венчурных инвесторов.
— Вы были в числе тех, кто стоял у истоков Рунета. Видите ли вы сходство в развитии Интернета вещей в России и в развитии Рунета?
Сейчас все происходит быстрее и сложнее одновременно, потому что цикл обновления технологий существенно ускорился. Мне очень нравится дело, которым я занимаюсь, и самое интересное здесь то, что весь рост еще впереди.
